Мирошниченко Е.Н.
ПОВЕСТВОВАТЕЛЬНЫЕ ТИПЫ В РАССКАЗЕВ. О. ПЕЛЕВИНА «НИКА» *
Аннотация:
в статье представлен анализ творчества В. Пелевина на примере произведения «Ника». Автор рассматривает все формы психологизма (прямую, косвенную, суммарно-обозначающую), используемые в произведении, а также анализирует приёмы выражения текста. Автор пи ходит к выводу, что роль психологизма в рассказе является полноценным способом раскрытия личности одного героя, где семантика повествования от первого лица отнюдь не нарушена, а реализована в более непривычной форме
Ключевые слова:
рассказ, повествование, психологизм, главный герой, литературный приём, семантика повествования
В рассказе Пелевина «Ника» повествование ведется от первого лица, что создает иллюзию правдоподобности описываемого. Сказанное имеет характер самоанализа и психоанализа другого героя (кошки, как мы узнаем в последствии, образ которой создан в процессе мистификации и создания аллюзии на рассказ Бунина «Легкое дыхание», поэтому рассказчика можно считать недостоверным), что необычно для первой формы повествования, так как обычно в центре внимания остается один главный персонаж. Пелевин использует все формы психологизма: и прямую, и косвенную, и суммарно-обозначающую, а также разнообразит свой текст приемами для его выражения. Описывая свой внутренний мир через психологизм, главный герой чаще всего использует прямую и суммарно-обозначающую формы. Прямая раскрывается в достаточно глубоком самоанализе: поиске причин, развертывании следствий, описании эмоций и их раздражителей: «Больше всего меня угнетал этот красный каркас – наверно потому, что когда-то в детстве, в серый зимний день, моя душа хрустнула под тяжестью огромного гэдээровского альбома, посвященного давно исчезшей культуре охотников за мамонтами…С тех пор эти красные решетчатые полусферы, возвышающиеся почти в каждом дворе, стали казаться мне эхом породившей нас культуры, другим ее эхом были маленькие стада фарфоровых мамонтов, из тьмы тысячелетий бредущие в будущее по миллионам советских буфетов.»; «Не то, чтобы я стал тяготиться ее обществом – просто я постепенно начал относиться к ней так же, как она с самого начала относилась ко мне – как к табурету, кактусу на подоконнике или круглому облаку за окном. Обычно, чтобы сохранить у себя иллюзию прежней заботы, я провожал ее до двери на лестничную клетку, бормотал ей вслед что-то неразборчиво-напутственное и шел назад»; «Господи! – как же мне было жаль, что я не могу на несколько секунд стать ею и увидеть по-новому все то, что уже стало для меня незаметным. Уже потом я понял, что мне хотелось просто перестать быть собой, то есть перестать быть, тоска по новому – это одна из самых мягких форм, которые приобретает в нашей стране суицидальный комплекс»; «Поэтому ее смерть не произвела на меня особого впечатления. Она просто не попала в связанную с чувствами часть сознания и не стала для меня эмоциональным фактом, возможно, это было своеобразной психической реакцией на то, что причиной всему оказался мой поступок» [1]. Суммарно-обозначающую форму автор использует для описание минутных чувств и ощущений: «Я понял, что меня по-настоящему интересует ее мир»; «я решил, что знаю про нее все, и моя привязанность разбавилась легким презрением, которого я почти не скрывал, считая, что она его не заметит»; «то, что я увидел, вызвало у меня приступ инстинктивного отвращения» [3]. Говоря о героине, смешивает прямую и косвенную форму, при этом первую основывая на своих наблюдениях и предположениях: об этом нам говорят модальные слова со значением неуверенности говорящего: «видимо», «наверное», «как мне казалось», «может быть», «возможно» и т.д. Прямая форма используется для развернутых рассуждений о внутреннем мире героини. Например, – «Не то, чтобы Ника была равнодушна к удобствам – она с патологическим постоянством оказывалась в том самом кресле, куда мне хотелось сесть, – но предметы существовали для нее только пока она ими пользовалась, а потом исчезали. Наверное, поэтому у нее не было практически ничего своего, я иногда думал, что именно такой тип и пытались вывести коммунисты древности, не имея понятия, как будет выглядеть результат их усилий. С чужими чувствами она не считалась, но не из-за скверного склада характера, а оттого, что часто не догадывалась о существовании этих чувств.» Косвенная же позволяет нам судить об эмоциях, не углубляясь в психоанализ: «молча отвернулась к стене» – об обиде, «как она зевает» – о скуке, «она посмотрела на меня и повернулась к окну» – о равнодушии, «она поглядела на меня, но словно не узнала» – о нежелании общения и т.д. [3] О второстепенных и эпизодических персонажах говорит только косвенная форма. Друг говорил о Нике «с усмешечкой», что выражало пренебрежение; старуха «неодобрительно подняла глаза» – не самые теплые отношения между хозяйкой и главным героем; грузин в мерседесе – «сверлил дыру» взглядом – повышенный интерес к персонажу. Что касается приемов, используемых автором для раскрытия психологизма, стоит отметить две художественных детали: сахарница, которую главный герой и кошка видят совершенно по-разному и голубь, отношение к которому позволяет нам судить о безмятежности и легкости главной героини. Психологический анализ и самоанализ как прием также используются практически во всех реализациях прямой формы психологизма. Внутренняя речь присутствует, когда главный герой рассуждает о том, что хотел бы видеть мир не своими глазами, а глазами объекта своих размышлений, когда задумывается о площадке и своих ассоциациях с ней. Думается, что психологизм главной героини раскрывает не ее внутренний мир, но мир самого главного героя, на который можно посмотреть с другой стороны – как он воспринимает домашнее животное: он человек чуткий, впечатлительный, любопытный и, скорее всего, скучающий (так как занятому делом человеку не придет в голову раздумывать о внутреннем мире кошки). Автор и сам намекает нам на это прямым психологизмом, говоря: «Когда я сознался себе, что, глядя в окно, она видит попросту то, что там находится, и что ее рассудок совершенно не склонен к путешествиям по прошлому и будущему, а довольствуется настоящим, я уже понимал, что имею дело не с реально существующей Никой, а с набором собственных мыслей, что передо мной, как это всегда было и будет, оказались мои представления, принявшие ее форму, а сама Ника, сидящая в полуметре от меня, недоступна, как вершина Спасской башни. И я снова ощутил на своих плечах невесомый, но невыносимый груз одиночества» [2]. Таким образом, роль психологизма в рассказе – полноценное раскрытие личности одного героя, то есть семантика повествования от первого лица отнюдь не нарушена, а реализована в более непривычной форме.
Номер журнала Вестник науки №1 (34) том 3
Ссылка для цитирования:
Мирошниченко Е.Н. ПОВЕСТВОВАТЕЛЬНЫЕ ТИПЫ В РАССКАЗЕВ. О. ПЕЛЕВИНА «НИКА» // Вестник науки №1 (34) том 3. С. 32 - 35. 2021 г. ISSN 2712-8849 // Электронный ресурс: https://www.вестник-науки.рф/article/4005 (дата обращения: 25.04.2024 г.)
Вестник науки СМИ ЭЛ № ФС 77 - 84401 © 2021. 16+