'
Научный журнал «Вестник науки»

Режим работы с 09:00 по 23:00

zhurnal@vestnik-nauki.com

Информационное письмо

  1. Главная
  2. Архив
  3. Вестник науки №4 (61) том 5
  4. Научная статья № 56

Просмотры  132 просмотров

Иванов К.В.

  


СОЦИАЛЬНАЯ СФЕРА В СССР НАКАНУНЕ ПЕРЕСТРОЙКИ *

  


Аннотация:
в статье проводится анализ причин постепенного ослабления экономики СССР в 1960-1970-е годы, а также его последствия для социальной сферы. Рассматривается целый комплекс причинно-следственных связей требовавших новых подходов в экономике и социальной сфере, что в конечном итоге привело не только к краху перестройки, но и развалу СССР   

Ключевые слова:
экономика СССР, социальная политика СССР   


УДК 93/94

Иванов К.В.

кандидат исторических наук, учитель истории и обществознания

ГБОУ СОШ №4 имени А.Н. Кесаева

(г. Севастополь, Россия)

 

СОЦИАЛЬНАЯ СФЕРА В СССР НАКАНУНЕ ПЕРЕСТРОЙКИ

 

Аннотация: в статье проводится анализ причин постепенного ослабления экономики СССР в 1960-1970-е годы, а также его последствия для социальной сферы. Рассматривается целый комплекс причинно-следственных связей требовавших новых подходов в экономике и социальной сфере, что в конечном итоге привело не только к краху перестройки, но и развалу СССР.

 

Ключевые слова: экономика СССР, социальная политика СССР.

 

Традиция решения социальных задач имеет в нашей стране давние исторические корни. Прошлый опыт должен быть рассмотрен не только как историческая предпосылка, но н как реально сложившийся отработанный механизм реализации социально-экономических задач. Не углубляясь в историю, обратим внимание на то, что непосредственно предшествовало рассматриваемому нами периоду.

Отправной точкой реформирования, следует полагать социальную и экономическую систему СССР, сложившуюся на протяжении длительного исторического периода.

Модель советской экономики зародилась еще в 1920-е годы, в эпоху «военного коммунизма», но окончательно сформировалась после отказа от нэпа, в 1930-е годы. Это была модель нерыночной системы хозяйства с централизованным вертикальным управлением и перспективным планированием при отсутствии горизонтальных связей между производителями и потребителями продукции.

Сегодня научные споры уже обнаружили тот факт, что не существует единой точки зрения на оценку советского периода в контексте социальных действий власти. Скажем, «мобилизационная система развития» в спорах противопоставляется концепции «тоталитаризма». Чрезвычайную остроту, расколовшую народ, интеллигенцию и власть приобрели споры вокруг фигуры И.В. Сталина, который, по мнению одних, разрушил «историческую Россию», по мнению других создал «хребет» новой российской государственности, а распад СССР произошел в результате разрушения государственного стержня всей советской системы, главными компонентами которой были контроль и идеология. На смену разрушенного никакой новой государственной опоры не появилось, поэтому процесс распада после исчезновения СССР не прекратился [1].

Следует отметить, однако, что историческая оценка плановой системы хозяйства, учитывающая все особенности, трудности и противоречия советского периода, не может быть однозначной. В основе многих сегодняшних оценок лежат очень непростые, до конца не выявленные и тем более не изученные факторы. В этой части можно сослаться на мнение одного из активных участников рассматриваемых событий, Г.Х. Попова, который еще в конце 1980-х годов, на заре бурных событий девяностых годов, писал: «Наша революционная перестройка настолько захватывает, идет по стольким направлениям, что попросту не останется времени на подготовку монографий и привычных книг. В то же время писать приходится очень и очень много: статьи, заметки, выступления, доклады, лекции... Но в этих разнообразных по стилю, жанрам и содержанию работах есть нечто объединяющее: в них идет выработка позиции как по отдельным проблемам перестройки, так и по ее концепции в целом, анализируются принятые решения и ход их выполнения, идет поиск дальнейших шагов. При этом даже преодоленные подходы представляют большой интерес, так как объясняют нынешние позиции, предостерегают от соблазна возвращаться к несбывшимся надеждам и нереальным проектам». Несмотря на то, констатирует автор, что в печати уже появилась довольно значительная литература (снова напомним о времени, когда это говорилось), все они «не исчерпывают всего «запаса» материалов. Так, – продолжает Г.Х. Попов уже о себе лично, – остались неопубликованными многочисленные выступления по телевидению, интервью органам информации в нашей стране и за рубежом, лекции и доклады, ответы на следовавшие за ними вопросы слушателей, а также переписка с читателями, хотя письма читателей и вопросы, которые задавались во время лекций, как мне кажется, было бы очень интересно издать» [2, С. 7, 8].

Данную оценку в целом можно принять, относя ее к носителям различных точек зрения, с существенной, однако, поправкой: ведь многочисленные интервью, доклады, статьи и прочее того или иного «перестроечного» деятеля, включая и самого Гаврилу Харитоновича, могли быть рассчитаны на «внутреннюю», отечественную аудиторию, а могли – на внешнюю, в том числе на ту «аудиторию», от которой деятели «перестройки» рассчитывали иметь политическую, да и финансовую поддержку.

Это лишний раз показывает, что одной из важнейших проблем, стоящих перед исследователями событий и процессов, происходивших в стране в конце 1980-х годов, остается выявление, учет и систематизация всей палитры взглядов ученых, политиков, практиков государственного управления. Это поможет по возможности максимально приблизиться к истине в изучении особенностей этого периода истории страны. Точнее выявить те социальные силы и те приводные ремни, которые помогали власти формировать новый социально-экономический организм, реализуя свои политические задачи.

Что касается советской социально-экономической системы, то можно в целом считать установленным факт, что при всех своих недостатках она давала возможность сконцентрировать ресурсы на приоритетных направлениях развития. Благодаря этому за сравнительно короткие сроки в стране была осуществлена индустриализация. Уже к концу 1930-х годов Советский Союз вышел на второе место в мире после США по объему национального дохода, обогнав по многим показателям Францию. Англию Германию. Напомним, что в 1913 г. Россия занимала пятое место в мире по общему уровню экономического развития. Эти факты признаны представителями различных научных школ и политических течений [3, С. 74].

Рядовой советский гражданин зачастую оказывался лишь средством для решения стратегических экономических задач. Социальная политика изменялась от десятилетия к десятилетию, постепенно накапливался положительный тренд. Хотя рядовым гражданам, не защищенным специализированной социальной поддержкой, непросто было решать свои социальные задачи. Далеко не все еще понято в советской истории. Слишком мало мы знаем о носителях власти, их истинных намерениях. Да и изучение истории КПСС было остановлено именно тогда, когда стало возможным само это изучение. Не прояснена картина с творцами и носителями репрессивного механизма и т.д. Однако, при всех сложностях и противоречиях развития, Советский Союз был, по большому счёту, социальным государством.

При оценке степени эффективности социальной политики следует учитывать, что, помимо политической воли тех, кто формулирует и проводит в жизнь эту политику, она обусловливается экономическими возможностями, которые существуют в стране. Но, с другой стороны, и экономические успехи сами по себе не приводят автоматически к улучшению социального положения людей. Реальная государственная социальная политика складывается из целого ряда компонентов, из которых важнейшим является политическая воля носителей власти. В Советском Союзе существовали бесплатное образование, здравоохранение, низкая квартплата, был относительно низкий уровень преступности. Общественные фонды потребления почти наполовину повышали реальную заработную плату. Правда, высокая норма накопления достигалась за счет сокращения доли личного потребления в валовом национальном продукте, которая в СССР не превышала 45-50% против 60-70% в развитых капиталистических странах. Но с другой стороны, при быстрых темпах экономического развития низкая доля потребления компенсировалась, до поры до времени, его абсолютным ростом. К тому же социалистическая экономика развивалась без циклических спадов. В стране, начиная с 1930 г., сохранялась полная занятость [4, С. 28].

Советская модель была своеобразной, но по-своему эффективной моделью социального развития общества. Даже такой (во всяком случае, в последний период своей деятельности) противник советской модели развития общества, как Е.Т. Гайдар, признавал, что в Советском Союзе после И.В. Сталина существовал своеобразный «контракт власти и общества. Его никто не подписывал. Но суть дела понятна: вы, власть, обещаете нам, народу, что не будете отменять введенные социальные программы, даже когда они будут более дорогостоящими, гарантируете стабильность розничных цен на важнейшие товары народного потребления. За это общество готово вас (власть) терпеть, воспринимать как данность, неизбежное зло» [5, С. 163].

Конечно, данный пассаж несет в себе явную долю сарказма в отношении нелюбимой его автором социально-экономической модели, но по большому счету это, на наш взгляд, по своей очищенной от гротесковых форм сути, и есть определение сущности социального государства. Хотя, прямо скажем, наследственность положения обязывала Егора Тимуровича к более корректному отношению к режиму, у истоков которого стояли его предки. В реальной общественной практике необходимо учитывать фактор наследственности положения, который всегда в истории России существовал как фактор политический.

Вместе с тем, в экономике послевоенного СССР действительно стали проявляться серьезные проблемы. Так, если первые десятилетия после Великой Отечественной войны были отмечены высокими темпами экономического развития, то, начиная с 1970-х годов, динамика экономического развития стала ухудшаться. Прирост капиталовложений в народное хозяйство составил в 1971-1975 гг. 42%, в 1976-1980 гг. 28% и, наконец, в 1981-1985 гг. 17% [6, С. 51]. Соответственно сократился и прирост производственных фондов.

Ситуация встревожила руководство, и во второй половине 1960-х годов теми, кто сменил Н.С. Хрущева у руля власти в СССР были предприняты экономические реформы, получившие в народе название «косыгинских» по имени их инициатора, Председателя Совета Министров СССР А.Н. Косыгина. В основе реформ лежало стремление дополнить существовавшие административные рычаги экономическими стимулами, другими словами – элементами рыночной экономики. Образцом ее, как считают историки, была система, существовавшая при НЭПе, которая в 1920-е годы вывела народное хозяйство из тупика политики «военного коммунизма» и предотвратила социальный взрыв.

Среди новаций были следующие. Сократилось число плановых показателей, доводимых до предприятий (с 30 до 9). Производственные предприятия получали право оставлять в своем распоряжении часть прибыли. Было запрещено вносить «сверху» изменения планов без согласования с предприятиями, причем это касалось как промышленных, так и сельскохозяйственных предприятий. На предприятиях создавались фонды материального стимулирования. Вводилась не зависящая от прибыли фиксированная плата предприятиями за использованные фонды, по аналогии с «продналогом» периода нэпа. Одним из важнейших нововведений стала практика финансирования промышленного строительства не через дотации, а через кредит. Кроме того, совершенствовалась система управления.

Помимо других следствий, реформы были направлены на улучшение ситуации в социальной сфере; именно этому должны были способствовать и создание фондов материального стимулирования, и право предприятий распоряжаться прибылью, и другие предусматривавшиеся реформой мероприятия. И действительно, реформы стимулировали развитие народного хозяйства. Так, в результате их проведения темпы роста объема производства ускорились с 4,9% в год 1961-1965 гг. до 5,6%; в 1966-1970 гг.

Однако в стратегическом плане реформы не привели к принципиальным сдвигам. Этому были различные причины, анализ которых не входит в наши задачи. Отметим лишь некоторые из них, которые касаются рассматриваемой нами темы. Так, хозрасчет, на которые переводились предприятия, обрывался на этом уровне и не дошел до каждого рабочего места, до непосредственного производителя, что не создавало его заинтересованности в результатах труда. Далее, материальное стимулирование работников, занятых в сфере управления, также не зависело от результатов работы отраслей. Развертывания инициативы, творческой активности масс, на что рассчитывали реформаторы, не произошло, ситуация быстро сошла на нет и все вернулось «на круги своя», в привычное русло администрирования, шаблонных указаний сверху и блокированию инициативы снизу. Принцип «справедливого вознаграждения за труд» при социализме, под которым понималась отсутствие «уравниловки», оплата за труд «в зависимости от его количества и качества» так и не заработал, оставшись лишь лозунгом. Основой хозяйственного механизма остались по-прежнему директивные задания, хотя число их было несколько сокращено. Эта реформа и другие подобные мероприятия по совершенствованию методов управления производством, проведенные по инициативе «сверху», не создали оптимальных условий для технического прогресса на предприятиях, а производство потребительских товаров и услуг не стало главным направлением экономического развития.

Потенциал «косыгинских реформ» второй половины 1960-х годов был исчерпан, и развитие управления народным хозяйством пошло по ставшему к концу 1970-х годов уже привычным руслу замещения экономических рычагов административными методами хозяйствования.

Постановление ЦК КПСС от 12 июля 1979 г. «О дальнейшем совершенствовании хозяйственного механизма и задачах партийных и государственных органов» делало упор на повышении роли государственного плана как «важнейшего инструмента государственной политики». Предлагалось улучшить систему плановых показателей, число обязательных плановых показателей было увеличено в сотни раз. Их содержание уточнялось в одновременно принятом постановлении «Об улучшении планирования и усилении воздействия хозяйственного механизма на повышение эффективности производства и качества работы».

Попытки интенсифицировать экономику посредством составления многочисленных программ автоматизации и комплексной механизации носивших административно-бюрократический характер, оказались малоэффективными, поскольку не влияли на зарплату и уровень жизни. Не удавалось ни завязать результаты труда людей на повышение их благосостояния, ни попытки реанимировать трудовой энтузиазм. Инстинкт самоэксплуатации, свойственный русскому крестьянину, на который рассчитывали в свое время идеологи социалистической индустриализации, был давно исчерпан. Но при этом усложнялась и дифференцировалась отраслевая структура управления экономикой, накапливались управленческие структуры, формировались специализированные на управлении народным хозяйством устойчивые социальные группы, готовые к модификациям.

В результате в 1971-1985 гг. становится фактом отрицательная динамика роста по важнейшим экономическим показателям. Так, если темпы роста национального дохода в восьмой пятилетке (1966-1970 гг.) составили 41%, то в одиннадцатой (1981-1985 гг.) –­ 17% [7, С. 16]. Стала усиливаться «разбалансированность» экономики. Одним из ее проявлений было накопление в торговле, на предприятиях материальных ресурсов, а у населения денежных ресурсов, причем эти потоки не встречались. Даже в том случае, если рядовой гражданин сумел заработать и сконцентрировать средства, он мало что мог приобрести из предметов долговременного пользования. Социальное регулирование касалось и сферы обмена. Здесь работали свои формы социальной поддержки и распределения.

В СССР медленно наращивался выпуск новейших по технологии машин и оборудования (мировому уровню соответствовало примерно 30% серийно производимой продукции). В СССР 50 млн. человек было занято ручным трудом (примерно 70% из них проживало в России).

Конечно, в хозяйственной и социальной жизни Советского Союза проявлялись и позитивные тенденции. С 1970-х годов все больше внимания стало уделяться социальной сфере, которая выделилась как особое направление государственной политики. Так, хотя и с отставанием от запросов населения относительно количества и качества ассортимента развивалась легкая промышленность (известная в стране под красноречивым названием – группы «Б») и на прилавках магазинов стали появляться ткани, изделия швейной промышленности, обувь и иные товары повседневного спроса. В жизнь советских людей все активнее входит бытовая техника: холодильники, стиральные машины, пылесосы, магнитофоны и так далее. Налаживается производство отечественных цветных телевизоров. Строится, совместно с итальянцами, автомобильный завод в Поволжье, и на внутренний рынок стали поступать ставшие впоследствии легендарными автомобили «Жигули». Улучшалась работа общественного транспорта. Развивались система медицинского обслуживания расширялась сфера бытового обслуживания, совершенствовалась сфера отдыха и туризма. Развивались система высшего и среднего образования, сфера науки.

Советские люди стали ощущать эффект от производственной кооперации СССР с другими странами «социалистического содружества» в рамках Совета экономической взаимопомощи; на прилавках магазинов появились чехословацкая и польская обувь, костюмы из ГДР, вина из Болгарии и Румынии, швейные и вязаные изделия из Венгрии, Вьетнама, и так далее.

Однако при всем том важным просчетом социальной политики 1970-1980-х годов было недостаточно последовательное и недостаточно комплексное решение социальных вопросов. С одной стороны, давалась установка сосредоточить все больше сил и средств на решении задач, связанных с благосостоянием людей, с другой — инвестиционная политика в этой области не обеспечивала необходимых условий для их выполнения. При этом производство товаров народного потребления, развитие сферы услуг, торговли, транспорта, отдыха и культуры, медицинского обеспечения хотя и улучшались количественно и качественно, но тем не менее не поспевали за новым уровнем потребления.

Представляется, что термин, которым мы сегодня определяем период 1970-1980-х годов как «период застоя», не вполне объективно определяет суть социально-экономических процессов, происходивших в это время в стране. Это было время творческих поисков, время напряженного труда миллионов людей, позволившего создать новые, часто передовые отрасли хозяйства, время значительных успехов на многих направлениях науки, культуры, производства, социальной сферы. Шла активная смена поколений в науке. Многие пришли в науку наперекор пресловутому принципу «наследственности положения». Шло обновление многих социальных организмов.

Однако очень важным негативным фактором социально-экономической жизни оказалось то, что тип развития страны по многим направлениям оставался экстенсивным. Это было признано на ХХVI съезде КПСС (1981 г.), который отметил, что для перехода на интенсивный путь развития потребуется еще две пятилетки.

Самодеятельность масс по-прежнему тормозилась системой управления, которая сдерживала темпы развития. Следствием отказа от экономических методов управления стали централизация и бюрократизация, быстрое разбухание управленческого аппарата, – процессы, наметившиеся уже давно, но в 1970-1980-х годов становившиеся все более очевидными.

Фонд потребления в национальном доходе страдал из-за перекосов, в частности, из-за практически постоянного перераспределения средств на развитие тяжелой промышленности и восстановление разрушенного войной хозяйства, затем из-за втягивания страны в гонку вооружений и т.д. Все это усугублялось снижением общей эффективности экономического развития в последние десятилетия. Так, с 1979 по 1985 г. рост производительности труда в промышленности составлял 2-3% в год. Этого было явно недостаточно. Фондоотдача в этот период ежегодно снижалась в среднем на 3%.

В середине 1980-х годов СССР занимал первое место в мире как в целом по объему добычи топлива и сырья, так и по многим отдельным их видам; так, в год добывали свыше 5 млрд. тонн топливных и сырьевых ископаемых, сводили 2 млн. гектар леса, при его заготовке «перелопачивали» 15 млрд. м.3 грунта и т. п. Однако с другой стороны, вовлечение в хозяйственный оборот новых месторождений на востоке и севере было связано с растущими затратами общественного труда. В итоге ежегодные темпы добычи всех видов топлива в среднем за год упали с 7% в 1961-1965 гг. до 0,9% в 1988-1989 гг. Все это были не отвлеченные выкладки; они воплощались во все более очевидные для людей факты социального развития страны. Так, руководство страны стало выделять средства на социальные цели по так называемому «остаточному принципу». В итоге в 1970-1985 гг. по ряду социальных показателей произошел серьезный откат по сравнению с 1960-1965 гг. К началу 1960-х годов в стране в течение года вводилось в строй 100-110 млн. квадратных метров жилой площади, и Советский Союз вышел на первое место в мире по количеству строящегося жилья на 1000 человек. Но в 1980-е годы СССР начал сокращать объем строительства жилья, и в 1984 г. его масштабы оказались на уровне 25-летней давности, хотя население страны значительно выросло. Распределение жилья становится сферой конфликта интересов. Управленческие структуры жилищно-коммунальной сферы нарабатывают монопольные подходы к управлению жилищным хозяйством. Тревожная ситуация сложилась с обеспечением населения продовольствием. С конца 1960-х годов началось заметное сокращение темпов роста сельскохозяйственного производства: в 1966-1970 гг. прирост составил 21%, в 1971-1975 гг. – 13%, в 1976-1980 гг. – 9%, в 1981-1985 гг. – 6% (при росте численности населения в 1976-1985 гг. на 4%). Таким образом, с 1978 г. объем сельскохозяйственного производства на душу населения фактически не вырос.

В Советском Союзе по сравнению с другими развитыми странами был низок уровень потребления мясных продуктов (65 кг в год в расчете на душу населения, а в других странах 75-80 кг и выше), молочных продуктов, овощей, фруктов (втрое меньше того, что определено медицинскими нормами). Четвертая часть потребляемого мяса производилась на импортных кормах. Кроме этого, страна была вынуждена приобретать на конвертируемую валюту за рубежом в отдельные годы до 1 млн. т. мяса. В связи с падением мировых цен на нефть в 1980-е годы пришлось сократить закупки зерна и мяса, поскольку нефтедоллары были основным источником конвертируемой валюты. Негативные тенденции наметились и в области здравоохранения, где также сказывалось действие пресловутого «остаточного принципа». В конце 1980-х годов на эту отрасль выделялось всего 4% национального дохода, тогда как в развитых странах мира на эти цели в то время выделялось от 8 до 12%.

Ухудшение качества и снижение объема медицинских услуг привели в последние 20 лет существования советской власти к росту смертности и снижению средней продолжительности жизни по сравнению с началом 1960-х годов, когда у нас была самая низкая смертность в мире [6, С. 52-54].

В 1970-е и 1980-е годы в стране начался и стал набирать скорость процесс эрозии товарной массы, опустели полки магазинов. Между платежеспособным спросом населения и его материальным покрытием образовался весьма серьезный и опасный разрыв. Это явление стало главным противоречием социальной жизни общества в этот период, которое отчетливо обнаружило неспособность хозяйственной системы страны удовлетворять в достаточном объеме не только новые нужды и запросы населения, но и традиционные базисные потребности в продовольствии, жилье, товарах широкого потребления.

С 1970-х годов в стране происходит сокращение прироста трудовых ресурсов, вовлеченных в народное хозяйство. В 1960-е годы число занятых в производстве увеличивалось ежегодно в среднем на 4,4%, в первой половине 1980-х годов уже менее чем на 1%, а в 1988-1989 гг. количество занятых ежегодно сокращалось на 1% и в 1990 г. – на 0,7%, Общим фоном для этого явления, несомненно, было изменение демографической ситуации по стране – происходило уменьшение прироста населения, так как в стране начали сказываться демографические последствия войны.

Снижение уровня занятости наблюдалось, начиная со второй половины 1980-х годов, еще до начала процесса широкомасштабных реформ экономической системы. Пик занятости пришелся на 1986 г. Сокращение общего количества занятых, происходившее с того времени, было вызвано главным образом началом экономической реформы, и в том числе новым порядком формирования заработной платы. Такого результата можно было ожидать, поскольку возросшая децентрализация в определении уровня оплаты труда вместе с жестким уровнем налогообложения зарплаты явилось толчком к сокращению количества занятых, а рост дифференциации цен по стране привел к увеличению текучести рабочей силы. Эти процессы действительно усилились в 1991-1992 гг. в связи сильными экономическими потрясениями, произошедшими в это время. Совокупная занятость в государственном секторе экономики в 1991 г. сократилась примерно на 3,5% [8, С. 154-156].

В 1980-е годы многими специалистами: экономистами, социологами, политологами стало все чаще высказываться мнение о том, что стагнация советской экономики в последней трети минувшего столетия была следствием не отдельных ошибок и просчетов в экономической политике, а закономерным результатом многолетнего функционирования планово-централизованной модели хозяйствования. Для этой модели были характерны ориентация на экстенсивный тип развития, ресурсорасточительство, увлечение внеэкономическими технократическими решениями, недооценка роли человеческого фактора, и т.п. По мере исчерпания возможностей для экстенсивного роста как материальных, так и людских ресурсов в 1970-80-е годы началось замедление экономического развития.

Выходом из создавшейся ситуации могли бы стать повышение производительности труда, достижение более эффективного использования человеческого фактора на производстве. Однако этому препятствовал целый ряд моментов, прежде всего состояние производственных фондов, уровень и возраст промышленного оборудования. Кроме того, в советском обществе все более заметным становился процесс отчуждения от труда и его результатов, особенно среди работников сферы материального производства. Хронический дефицит товаров и услуг, невозможность превращения заработанных денег в необходимые жизненные блага способствовали массовой незаинтересованности работников производства в результатах и качестве своего труда.

Кроме того, жесткая регламентация деятельности предприятий превращали общественную собственность едва ли не в ничейную. Огромный, широко разветвленный бюрократический аппарат всячески поддерживал такой порядок, позволявший ему быть «наверху», а его представителям пользоваться всевозможными льготами.

Вообще надо отметить, что в общественных и научных дискуссиях 1980-х годов все чаще звучали темы социального неравенства, темы «льгот», «телефонного права», «торговой» и иных «мафий», «властных элит» и т.д. Об этом говорили, но тревогу не били.

Нельзя сказать, что руководство страны не видело тревожных тенденций в экономике и в социальной сфере. Оно прилагало усилия к тому, чтобы остановить нарастание негативных тенденций, создать условия для экономического роста, однако предпринимаемые в начале 1980-х годов меры носили, на наш взгляд, еще более поверхностный и непоследовательный характер, чем реформы 1960-х годов, и не затрагивали существенных сторон производственных отношений.

Именно на этом общем фоне советское общество связало свой социальные устремления с преобразованиями второй половины 1980-х годов. И действительно, эти преобразования занимают особое место в истории советской экономики. Они проводились на фоне и в условиях, провозглашенных М.С. Горбачевым «ускорения» и «перестройки» и сыграли свою драматическую роль в исторических судьбах всего советского государства. И элиты, находившиеся у власти, отмобилизовывая весь прошлый идеологический опыт, пытались своими силами, не расширяя социальной базы властных структур, ответить на социальный вызов эпохи.

 

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ:

 

  1. О сущности указанных споров см., напр.: Шадрин А.Ю. Государственный интерес в политике и судьба страны во второй половине XX века // Преподавание истории в школе, 2008, №9.
  2. Попов Г.Х. Эти четыре года. М., 1989.
  3. Шмелев Н.П., Попов В.В. На переломе // Экономическая перестройка в СССР. М., 1989.
  4. Меньшиков С.А. Экономика России: практические и теоретические вопросы перехода к рынку. М., 1996.
  5. Гайдар Е.Т. Гибель империи. Уроки для современной России. М., 2006.
  6. Аганбегян А.Г. Об экономических реформах в СССР // Перестройка и современный мир. М., 1989.
  7. Вопросы экономики, 1986, №2.
  8. Безработица, структурная перестройка экономики и рынок труда в Восточной Европе и России. Под ред. Емцова Р., Коммандера С., Коричелли Ф.М., 1995. 
  


Полная версия статьи PDF

Номер журнала Вестник науки №4 (61) том 5

  


Ссылка для цитирования:

Иванов К.В. СОЦИАЛЬНАЯ СФЕРА В СССР НАКАНУНЕ ПЕРЕСТРОЙКИ // Вестник науки №4 (61) том 5. С. 293 - 308. 2023 г. ISSN 2712-8849 // Электронный ресурс: https://www.вестник-науки.рф/article/7950 (дата обращения: 29.03.2024 г.)


Альтернативная ссылка латинскими символами: vestnik-nauki.com/article/7950



Нашли грубую ошибку (плагиат, фальсифицированные данные или иные нарушения научно-издательской этики) ?
- напишите письмо в редакцию журнала: zhurnal@vestnik-nauki.com


Вестник науки СМИ ЭЛ № ФС 77 - 84401 © 2023.    16+




* В выпусках журнала могут упоминаться организации (Meta, Facebook, Instagram) в отношении которых судом принято вступившее в законную силу решение о ликвидации или запрете деятельности по основаниям, предусмотренным Федеральным законом от 25 июля 2002 года № 114-ФЗ 'О противодействии экстремистской деятельности' (далее - Федеральный закон 'О противодействии экстремистской деятельности'), или об организации, включенной в опубликованный единый федеральный список организаций, в том числе иностранных и международных организаций, признанных в соответствии с законодательством Российской Федерации террористическими, без указания на то, что соответствующее общественное объединение или иная организация ликвидированы или их деятельность запрещена.