Иванов К.В.
СОЦИАЛЬНАЯ СФЕРА СССР 1985 – 1991 ГГ. *
Аннотация:
в статье рассматривается практика регулирования социальной сферы и реализация государственной социальной политики накануне распада СССР, а также экономические проблемы и попытки их решения с применением новых подходов в условиях перестройки
Ключевые слова:
социальная политика, перестройка, социальная сфера
УДК 93/94
Иванов К.В.
кандидат исторических наук, учитель истории и обществознания
ГБОУ СОШ №4 имени А.Н. Кесаева
(г. Севастополь, Россия)
СОЦИАЛЬНАЯ СФЕРА СССР 1985 – 1991 ГГ.
Аннотация: в статье рассматривается практика регулирования социальной сферы и реализация государственной социальной политики накануне распада СССР, а также экономические проблемы и попытки их решения с применением новых подходов в условиях перестройки.
Ключевые слова: социальная политика, перестройка, социальная сфера.
В официальных государственных и партийных решениях и документах второй половины 1980-х годов было признано, что годы застоя (т.е. 1970-е и первая половина 1980-х годов) поставили страну на грань экономического кризиса. Рост производства, его эффективность, повышение жизненного уровня населения приостановились. В связи с этим была провозглашена новая стратегия ускорение социально-экономического развития страны и переход от периода стагнации народного хозяйства к устойчивому 4-5 процентному среднегодовому темпу прироста экономического потенциала. Ускорение, повышение темпов роста связывались с модернизацией технической основы производства, с крупными капиталовложениями в машиностроение и т.п. и, скорее всего, модернизация была в тот момент возможна. Но проводить одновременно модернизацию системы и менять систему невозможно.
Здесь, правда, следует отметить, что ставка на ускорение делалась в тот момент, когда в странах Европы выявилось критическое отношение к самой идее высоких темпов экономического роста. В наиболее концентрированном виде это нашло свое отражение в известных докладах Римскому клубу [1, С 23-28]. Под этим углом зрения пересматривалась вся стратегия государственного регулирования экономики. В 1980-х годах темпы роста промышленного производства в развитых капиталистических странах были почти вдвое ниже, чем в предыдущем десятилетии. Акцент теперь делался на качественных аспектах экономического развития, что нашло свое выражение в широком распространении показателя «качество жизни» как ориентира развития. Сюда же уходит корнями и интересующее нас социальное законодательство этого времени.
Помимо курса на ускорение, были предприняты попытки изменить характер существующих производственных отношений, по-новому построить взаимоотношения между субъектами хозяйственной жизни и органами центральной власти. Законы «О государственном предприятии» (1987 г.), «О кооперации» (1988 г.), «Об аренде» (1989 г.), Постановление Верховного Совета СССР «О концепции перехода к регулируемой рыночной экономике» – эти и другие законодательные акты отражали тенденцию к стремлению перестроить советскую экономику, дать новый импульс ее развитию и через это улучшить социальное положение советских людей.
Действительно, были значительно расширены права государственных предприятий, вплоть до самостоятельного выхода на внешний рынок. Кроме того, они получили свободу распоряжаться своей прибылью, определять объемы производства и сбыта после выполнения государственных заказов. Было разрешено открывать частные предприятия по тридцати видам производственной деятельности. Эти предприятия, а также кооперативы стали первой легальной формой частного предпринимательства в социалистическом государстве. Началась дискредитация выдающегося явления российской народнохозяйственной деятельности – кооперации товаропроизводителей. Кооперативному движению был нанесен второй в ХХ веке удар.
Однако реформы, составившие содержание экономической перестройки, подвергались тогда и продолжают подвергаться резкой и вполне аргументированной критике в отечественной экономической литературе. Например, уже в 1990-х годах обращалось внимание на то, что, с одной стороны, предприятия получили относительную свободу распоряжаться своей прибылью, но с другой – сохранялась система централизованного снабжения, лишавшая их свободного доступа на рынок средств производства и сужавшая возможность социальной гибкости на каждом конкретном производстве, в отрасли, в обществе в целом. Основы социально-экономической жизни оставались прежними и лишь слегка корректировались. По существу, не изменились и принципы социальной политики, в то время, как экономические трудности обесценивали социальный пакет. Это и способствовало формированию той тяжелой ситуации, в которой оказалось российское общество на рубеже 1980-х и 1990-х годов ХХ века [2 C. 10, 31-36].
Трудно однозначно утверждать, достигла проводившаяся политика поставленной цели или нет. Не ясно до сих пор, что в действительности было целью реформаторов. Носители власти, их ближайшее окружение, писали и пишут много и о многом. Но благодаря информационному шуму благих намерений пока трудно улавливаются истинные цели организаторов реформации.
По общему правилу, реформами принято считать политические или экономические преобразования, нововведения, проводимые высшими органами власти в целях преодоления кризисных или застойных ситуаций и ускорения общественного развития. Именно такими реформами были в прошлом столетии «новый курс» Ф. Д. Рузвельта и программа «великого общества» Дж. Кеннеди в США, экономические реформы Л. Эрхарда в ФРГ.
Представляется, что, напротив, реформы середины 1980-х годов в СССР, их подчас непродуманность, отсутствие стратегии проведения спровоцировали углубление системного кризиса, затронувшего практически все сферы жизни общества. Неурядицы в социальной сфере были одной из важнейших причин недовольства в обществе; в результате же «реформирования» эта сфера пострадала более остальных.
Реформирование не коснулось важнейших составляющих социального развития. Общество, идеологи (во всяком случае, те из них, которые хотели сохранить и улучшить существовавшие социально-экономические порядки) проглядели важные, назревавшие тогда факторы. Прежде всего, социалистическая централизованная экономика не смогла адаптироваться к новым условиям. Политическая верхушка, номенклатура, бюрократия поставили пределы реформирования и перевели этот процесс в угодное для них русло. В то же время созидательный труд на благо общества к этому времени был практически полностью дискредитирован, а для повышения социального статуса работника ничего не делалось. Были уже отвергнуты ценностные ориентиры, определяющие гражданские приоритеты.
Система управления была дезорганизована. Корпоративные интересы чиновников уже в то время привели к созданию замкнутых структур, подменявших народнохозяйственные цели корыстными планами новых групп, стремительно овладевших всем тем, чем до политики «перестройки» они только управляли. К тому же под прикрытием реформ развернулась ожесточенная борьба за власть.
В результате проведенные в нашей стране преобразования, вместо того, чтобы стабилизировать ситуацию, привели к стремительной ликвидации политической и экономической системы, сложившейся в результате усилий народа, строившего новое общество, новые социальные отношения.
В годы перестройки казалось, что страна вступает в новый цикл своего развития (освобождение инициативы работников, появление трудовой мотивации, совершенствование общественных отношений, и т.д.). Преобразования должны были повысить уровень социального благосостояния и создать социально-экономический и политический комфорт для раскрытия духовного, творческого, нравственного потенциала личности. Налицо были модернизационные ожидания.
При этом общество по привычке, обладая и определенной долей наивности, всё ещё видело в государстве гаранта сохранения того социального состояния населения и тех гражданских прав, которые были достигнуты на предыдущей стадии развития. Представлялось, что изменения будут означать наращивание новых прав и возможностей сверх тех, которые уже существовали к этому времени. Возможность утраты социальных завоеваний не рассматривалась. С нашей точки зрения, это было одной из важнейших ошибок тех, кто искренне разрабатывал планы грандиозных реформ и рассчитывал на реальное историческое движение.
Ожидания не оправдались.
Уверены, что кроме тех, кто просто ошибался в определении путей выхода из тяжелой социально-экономической ситуации, были и те, кто сознательно делал ставку на изменение экономического и социального строя и создавал, лично для себя, предпосылки для последующей социальной адаптации уже в новых условиях.
Их ожидания (и усилия) оправдались.
В этом контексте любопытно мнение М.Г. Делягина, члена группы экспертов при Ельцине, советника Министра внутренних дел А.С, Куликова, помощника премьеров Е.М. Примакова и М.М. Касьянова. «Как только после смерти Сталина советских чиновников окончательно перестали расстреливать, – пишет он, – они сложились в замкнутый социальный слой, – партийно-хозяйственную номенклатуру. Эмоциональная и непродуманная попытка Хрущева вновь подчинить ее политическому руководства государства потерпела закономерную неудачу, и при Брежневе этот социальный слой в целом завершил свою эволюцию, полностью осознав свои интересы: желание присваивать те блага, которые они перераспределяли» [3, С. 31-32].
Принципиально важно, что для его представителей, в первую очередь работников обкомов, министерств, главков и директоров заводов, производство и созидание в целом не было первоочередной задачей и ценностью. Практически все они, несмотря на глубокие производственные и организационные знания, воспринимали процессы производства и его развития как нечто самоочевидное и само собой разумеющееся. Их сознательное желание, их политическая воля были направлены не на новую модернизацию страны, которая при Брежневе уже вполне назрела и стала объективной необходимостью, но в совершенно ином направлении.
Они хотели не строить (хотя в силу исторической инерции и доминирующего образа действия и продолжали строить значительно больше многих своих предшественников) – они хотели в первую очередь потреблять.
Это желание было многократно усилено и актуализировано крахом политики «ускорения социально-экономического развития» и целого ряда локальных попыток разного масштаба (среди которых по разрушительности особо выделяются кампании по борьбе с пьянством и «нетрудовыми доходами») найти новые резервы, факторы и механизмы, поддерживающие существование, а в идеале и развитие системы.
Необратимый шаг к катастрофе был сделан в 1987 году, с одновременным широкомасштабным появлением кооперативов, развитием биржевого дела и отменой монополии внешней торговли. В результате с плановой системой централизованного распределения начала конкурировать даже не рыночная, но коррупционная система, перепродающая по свободным ценам продукцию, полученную по фиксированным ценам.
Кооперативы позволяли практически беспрепятственно перекачивать на рынок со свободными ценами материальные ресурсы, централизованно выделяемые по низким государственным ценам. Биржи являлись инструментами скупки этих ресурсов и формирования из них крупных партий, а отмена монополии внешней торговли обеспечивала частный сбыт за рубежом с присвоением организаторами этого бизнеса колоссальной разницы между внутренними и мировыми ценами.
«При этом государство вообще никак не сопротивлялось деструктивным тенденциям, так как немедленного обогащения жаждало подавляющее большинство образующих его элементов. В результате советская экономика рухнула, разорвав страну и похоронив под своими обломками и обрушивший её вследствие неконтролируемой жадности класс присваивающих чиновников – партийно-хозяйственной номенклатуры» [3, С. 34].
При том, что мы не во всем можем солидаризироваться с автором в его оценке ситуации конца 1980-х годов, представляется важной констатация им всеобщего стремления «потреблять», которое у «верхов» общества дополнялось также желанием «владеть» тем, чем раньше они лишь «управляли». Это важно, как мнение человека, который сам вращался в правящих кругах постсоветской России и наблюдал ситуацию «изнутри». Это совпадает с нашими наблюдениями. Добавим только в этой связи то, что представляется нам важным: при таком подходе к государственному строительству проблема «социальной справедливости» как цели социальной политики государства, говоря языком программистов, просто «зависает». Она не может быть поставлена, что и показывает дальнейшее развитие событий.
Итак, социальная политика на излете советского времени и в начале 1990-х гг. была обусловлена не только общей социальной доктриной советского общества, но и теми реальными возможностями, которыми располагала советская экономика к этому времени. Эти возможности на протяжении 1970-х - 1980-х гг. постоянно сужались. При том, что Советский Союз был социальным государством, наполнить имевшиеся у населения социальные права реальным экономическим содержанием в полном объеме в силу вышеуказанных причин оказалось невозможным. Системный кризис советской «социалки» начался еще до августа 1991 г.
Действия советской политической элиты, борьба оппозиции советскому руководству определили формы этого кризиса. Завершился длительный процесс формирования новой буржуазии. Сбылось предсказание С.Н. Булгакова, утверждавшего, что на учении, легшем в основу нового мировоззрения российской интеллигенции, никакого исторического движения осуществить не удастся, зато непременно сформируется новая буржуазия.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ:
Номер журнала Вестник науки №4 (61) том 5
Ссылка для цитирования:
Иванов К.В. СОЦИАЛЬНАЯ СФЕРА СССР 1985 – 1991 ГГ. // Вестник науки №4 (61) том 5. С. 309 - 316. 2023 г. ISSN 2712-8849 // Электронный ресурс: https://www.вестник-науки.рф/article/7951 (дата обращения: 19.04.2024 г.)
Вестник науки СМИ ЭЛ № ФС 77 - 84401 © 2023. 16+