Касымова Ж.К., Татаринова Л.Ф.
КОНЦЕПЦИЯ СУВЕРЕНИТЕТА *
Аннотация:
со времен Бодина и Гоббса концепция суверенитета была основополагающей, определяющей мировоззрение политической концепцией. Что делает его таким, так это его связующая способность. [1] Концепция создает внутреннее и внешнее, она охватывает политические идеи порядка по отношению к внутреннему (безопасность, мир, иерархия) и внешнему (равенство государств, запрет на вмешательство и т.д.), она формулирует предположения о сущности закона (коммандос теория права), базовая конфигурация общественной власти и связывает все эти идеи друг с другом. Из-за его экстраординарного статуса многие мыслители заново обсуждали эту концепцию в результате исторических поворотных моментов, таких как Французская революция или две мировые войны, и пытались примирить ее с возникшей ситуацией. Например, в ходе Французской революции княжеский суверенитет Бодена был заменен народным суверенитетом
Ключевые слова:
суверенитет, государство, право
УДК 34
Касымова Ж.К.
магистрант факультета международного права
Университет Международного Бизнеса им. К. Сагадиева
(г. Алматы, Казахстан)
Научный руководитель:
Татаринова Л.Ф.
Университет Международного Бизнеса им. К. Сагадиева
(г. Алматы, Казахстан)
КОНЦЕПЦИЯ СУВЕРЕНИТЕТА
Аннотация: со времен Бодина и Гоббса концепция суверенитета была основополагающей, определяющей мировоззрение политической концепцией. Что делает его таким, так это его связующая способность. [1] Концепция создает внутреннее и внешнее, она охватывает политические идеи порядка по отношению к внутреннему (безопасность, мир, иерархия) и внешнему (равенство государств, запрет на вмешательство и т.д.), она формулирует предположения о сущности закона (коммандос теория права), базовая конфигурация общественной власти и связывает все эти идеи друг с другом. Из-за его экстраординарного статуса многие мыслители заново обсуждали эту концепцию в результате исторических поворотных моментов, таких как Французская революция или две мировые войны, и пытались примирить ее с возникшей ситуацией. Например, в ходе Французской революции княжеский суверенитет Бодена был заменен народным суверенитетом.
Ключевые слова: суверенитет, государство, право.
Народ стал избирателем пувуара. Связанная с этим идея общей воли, ее формирование и идентификация отличаются от единой воли князя. Некоторые авторы видят в этом вклад в “деарбитризацию” суверенитета; [2] другие авторы не разделяют эту точку зрения.[3] Структурно, однако, идея народа как составного элемента pouvoir оставалась подчиненной логике идеи суверенитета. Ибо и здесь, как и во всех этих дебатах, вопрос заключался в том, кто или что было суперанусом. Кому или чему должно быть присвоено особое качество “быть верховной властью или высшим порядком человеческого поведения” [4]: народу (народный суверенитет), закону (юридический суверенитет), парламенту (парламентский суверенитет) или государству (государственный суверенитет)?
Нынешние дебаты о суверенитете
Мышление, ориентированное на суверенитет, основано на бинарных разделениях, таких как внутреннее/внешнее, национальное/глобальное, свое/чужое, я/другой. Такова аналитическая модель этого мышления. Все, что не входит в сферу действия государственного суверенного права, находится за его пределами. Согласно Гримму и Коэну, суверенитет, в принципе, имеет своей задачей предотвращение господства внешнего над внутренним. Соответственно, мы читаем у Джин Коэн:
Как таковой, суверенитет означает автономию правового порядка по отношению к внешнему миру и его внутреннее превосходство, а политическое самоопределение означает отказ от навязывания политической формы или правления посторонними или иностранными державами [6] 71
Принимая эту контейнерную концепцию пространства с ее бинарным разделением на внутреннее/ внешнее, Гримм и Коэн ставят себя в положение, когда они неспособны понять социологические выводы о глобализации в концептуальных терминах. Вкратце: их мышление страдает от социологического дефицита. В каком смысле?
Несмотря на различные точки зрения, многочисленные социологические и политико-экономические исследования процессов транснационализации демонстрируют, что бинарное разделение на внутреннее/внешнее или национальное/глобальное больше не является убедительным. Независимо от того, обратимся ли мы к мыслям Мануэля Кастельса о сетевом обществе и “информационной эпохе” [7], вернемся к исследованиям формирования транснациональных пространств или обратимся к исследованиям транснационального права, которое неадекватно характеризуется концептуальными противоположностями, такими как частное против публичного или национальное против международного [8] 74 − описание мира как внутреннего, так и внешнего более чем сложное. То, что мы сейчас называем глобализацией, в очень большой степени происходит внутри и внутри национального государства.
В качестве примера Саския Сассен привела этот вывод в своих социологических и политико-экономических исследованиях. Сассен демонстрирует, что решающие компоненты глобальной системы развиваются внутри национального/национального государства. В этом контексте она говорит о “возможностях”, подразумевая способность принимать коллективные меры и достигать коллективных результатов. Диапазон того, что подразумевается под так называемыми возможностями, варьируется от монополизации насилия, правовой безопасности, формирования политической воли до обеспечения системы убеждений и ценностей, организации снабжения продовольствием и так далее. Пример правовой безопасности, в частности, кратко объясняет, как само национальное государство является “одним из ключевых факторов, способствующих возникновению глобального масштаба”. Когда-то верховенство закона составляло центральное достижение национального государства. Сегодня ключевые компоненты системы верховенства права (ясность и последовательность законов, правовая безопасность и отсутствие обратной силы, правовая защита и так далее) способствуют тому, что в первую очередь возможна глобализация экономики. Например, в области прав интеллектуальной собственности (патенты, авторское право, закон о товарных знаках) или стандартизированных принципов бухгалтерского учета компании, работающие по всему миру, потребовали глобально стандартизированных типов инструментов. Для обеспечения успеха этих требований им требуется поддержка государства истеблишмента; государства также должны активно сотрудничать в разработке и внедрении правовых стандартов. Таким образом, создается “оперативное пространство”, которое частично встроено в национальную правовую систему, но которое также действует за пределами этой границы, поскольку основной целью является глобальная экономика. Таким образом, глобализация не интерпретируется здесь в первую очередь как наднационализация, которая приближается к государству извне; здесь глобализация - это денационализация, но в специфическом смысле: используются старые компоненты национальной правовой системы, но наделенные новой, глобальной логикой. [9]
Важными движущими силами в этом процессе перепрограммирования являются национальные законодатели, судебные органы и руководители, международные компании и рынки, которые, тем не менее, находятся в национальном государстве. Посредством социальных практик они способствуют тому, что те практики и институты, которые основаны на национальном, наделяются новой, глобальной логикой. Ни эта логика, ни ее ключевые компоненты просто не приходят только извне. Соответственно, эти процессы также не могут быть захвачены с помощью внутренней / внешней логики.
Единообразие и самодостаточность суверенного образования
Мышление, ориентированное на суверенитет, предполагает, что та сущность, которая наделена благословением суверенитета - в данном случае государство – проявляется единообразным и самодостаточным образом. Это предположение приводит к идее о том, что центральной проблемой сегодня является отношение государства к наднациональным институтам - другими словами, к внешним силам, которые ставят под сомнение его самоопределение. Как к предположению, так и к постулируемому вызову следует относиться со скептицизмом.
С одной стороны, государство претерпело изменение формы. Современное государство в настоящее время все чаще предстает как “дезагрегированное государство”. Другими словами, он действует в форме правительственных сетей, ориентированных на политику и конкретные проблемы, и “транснационального сотрудничества властей” - от Группы двадцати (G20) до Европейского агентства пограничной и береговой охраны (Frontex) и Базельского комитета по банковскому надзору. То, что мы можем наблюдать, – это встроенные и сетевые практики управления, при которых государство остается центральным действующим лицом, действительно является частью этой предположительно внешней власти - даже если оно не действует единообразно или автономно, из центра. Скорее, она транснационализировалась в форме этих правительственных сетей и административного сотрудничества. Сегодня такое транснациональное государство играет решающую роль в обеспечении средств к существованию многих людей. Но как он это делает?
Это вызывает второе возражение – вопрос о том, в чем на самом деле заключается главная проблема сегодня. Политико-экономические исследования указывают на тот факт, что процессы разграничения, интеграции и дифференциации глобальной капиталистической экономики происходят не за пределами государства - где-то там, − а скорее в государстве. Ключевыми условиями для этого являются де- и ререгулирование, приватизация и сбыт государственных функций [10]81 Такие авторы, как Саския Сассен, Сьюзан Стрейндж или Клэр Катлер, пришли к выводу, что приватизация и разгосударствление или демонтаж государства идут рука об руку друг с другом; и что эта приватизация государственной власти и “усиление частной власти [является] не просто внешней силой”, которая ограничивает власть государства, но является “внутренней для государства”. Центральной особенностью формирования частноэкономических властных структур является то, что возможности, которые когда-то служили общественные интересы или интересы государства, такие как инструменты экономического, налогового или денежно-кредитного контроля, или другие регулирующие институты, были перепрограммированы в смысле новой частно-экономической нормативности. Государство действует, но контекст смысла его действий изменился. Баланс между трудом и капиталом, перераспределением доходов и богатства, социальным миром или общим благом был заменен принципами рыночного соответствия, такими как конкурентоспособность, географическое преимущество, гибкость, ценовое давление, привилегированный доступ к капиталу, технологический контроль или выход на богатые и богатые рынки. Соответственно, Сассен представляет теорию о том, что “ключевые элементы этого нового нормативного порядка попадают в публичную сферу, где они представлены как часть государственной политики или общественных целей; это способствует денационализации того, что исторически создавалось как национальные государственные программы”84. Аналогичные аргументы также приводит Вольфганг Штрек. По словам Стрика, консолидационное государство – новая государственная модель зарождающегося 21–го века - является продуктом государственно-политической денационализации, интернационализации и экономической либерализации, которая в первую очередь обязана обеспечению соответствия рынку и которая демократизирует политику.85 Поэтому далеко не факт, что государство может быть определено просто как бастион демократического самоопределения; государство является важным архитектором, агентом и жертвой структуры глобального финансового капитализма. Структура, кстати, которая не играет никакой роли ни для Коэна, ни для Гримма.
Мышление, ориентированное на суверенитет, само по себе ставит вопрос о том, кто или что такое суперанус; кому или чему следует приписать особое качество “быть верховной властью или высшим порядком человеческого поведения” (Кельзен). Выдвижение этого вопроса в центр внимания является третьей особенностью суверенно-центрированного политического теоретизирования.
Суть идеи верховной власти заключается в том, что все остальные полномочия – экономические или гражданские – считаются замкнутыми и подчиненными. Это, в свою очередь, имеет последствия, поскольку действия этих подчиненных властей рассматриваются как менее значимые и менее важные, чем то, что делает верховная власть, государство.
В какой степени эта точка зрения проблематична? Это проблематично, потому что мышление, ориентированное на суверенитет, по словам Клэр Катлер, тем самым позволяет избежать вопросов о том, “(...) кто или что сегодня думает или создает закон”. Согласно структуре мышления, ориентированного на суверенитет, осуществление политической и правовой власти относится к публичной сфере правительство; экономические отношения и деятельность, напротив, не считаются непосредственно политическими и связаны частными сферами отдельных лиц и рынков. Таким образом, экономика в лучшем случае является объектом политических действий.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ:
Соображения Шупперта, который называет концепцию суверенитета «связующей концепцией» (Гуннар Ф. Шупперт, Staat als Prozess: Eine staatstheoretische Skizze в sieben Aufzügen: Staatlichkeit im Wandel (Frankfurt a. M.: Campus, 2010), стр. 27).
П. Нисен, “Souveränität”, в Stefan Gosepath, Wilfried Hinsch, Beate Rössler (eds), Handbuch der Politischen Philosophie und Sozialphilosophie Band 2: N – Z, (Берлин: De Gruyter, 2008), стр. 1206.
Ханна Арендт, О революции (Нью-Йорк, Викинг, 1963).
Ханс Кельзен, “Суверенитет и международное право”, Джорджтаунский юридический журнал 47(4) (1960), 627.
Обзор истории концепции см. Стивен Д. Краснер, Суверенитет: Организованное лицемерие (Принстон, Нью-Джерси: Издательство Принстонского университета, 1999); Йенс Бартельсон, Генеалогия суверенитета (Кембридж: Издательство Кембриджского университета, 1995); Хент Калмо и Квентин Скиннер, Суверенитет во фрагментах: Прошлое, настоящее и будущее оспариваемой концепции (Кембридж: Издательство Кембриджского университета, 2010). Коэн, Глобализация и суверенитет, стр. 156.
Мануэль Кастельс, Информационная эпоха: Расцвет сетевого общества (Оксфорд: Блэквелл, 1996).
Людгер Прайс, Новые транснациональные социальные пространства (Лондон: Routledge, 2001).
Пер Зумбансен: “Ни "Публичный", ни "Частный", ни "Национальный", ни "Международный". Транснациональное корпоративное управление с точки зрения правового плюрализма”, Журнал права и общества 38(1) (2011), 50.
Саския Сассен, Территория, власть и права: от средневековья к глобальным собраниям (Принстон, Нью-Джерси: Издательство Принстонского университета, 2006), стр. 1.
Саския Сассен, “Ни глобальная, ни национальная: новые объединения территории, власти и прав”, "Этика и глобальная политика" 1 (2008), 65.
Kasymova Zh.K.
Master's student of the Faculty of International Law
Sagadiev University of International Business
(Almaty, Kazakhstan)
Scientific supervisor:
Tatarinova L.F.
Sagadiev University of International Business
(Almaty, Kazakhstan)
THE CONCEPT OF SOVEREIGNTY
Abstract: since the time of Bodine and Hobbes, the concept of sovereignty has been a fundamental, worldview-defining political concept. What makes it so is its binding ability. [1] The concept creates internal and external, it embraces political ideas of order in relation to internal (security, peace, hierarchy) and external (equality of states, prohibition of interference, etc.), it formulates assumptions about the essence of the law (commando theory of law), the basic configuration of public power and connects all these ideas to each other with a friend. Because of its extraordinary status, many thinkers have re-discussed this concept as a result of historical turning points, such as the French Revolution or the two World Wars, and have tried to reconcile it with the situation that has arisen. For example, during the French Revolution, the princely sovereignty of Baudin was replaced by popular sovereignty.
Keywords: sovereignty, state, law.
Номер журнала Вестник науки №5 (50) том 5
Ссылка для цитирования:
Касымова Ж.К., Татаринова Л.Ф. КОНЦЕПЦИЯ СУВЕРЕНИТЕТА // Вестник науки №5 (50) том 5. С. 152 - 160. 2022 г. ISSN 2712-8849 // Электронный ресурс: https://www.вестник-науки.рф/article/5703 (дата обращения: 24.04.2024 г.)
Вестник науки СМИ ЭЛ № ФС 77 - 84401 © 2022. 16+